Август 1986

Разгребая архивы, нашла свое письмо, написаное в возрасте 14 лет, летом 1986 года из археологической экспедиции. Прочитала, прослезилась и решила излить его сюда, потому что во-первых - нравится, а во-вторых - бумага уже пожелтела и порвалась.

Дражайшие, почтеннейшие мои родители!
Вот уже который день я вкалываю на рудниках у рабовладельца Егорова В.Л. Погоды у нас стоят жарчающие, но ветренеющие. Все бы было хорошо, кабы не комары, да мухи, да ранние подъемы. Встаю в 5 утра, умываться не успеваю... Хватаю корку черствого хлеба с заплесневелым вареньем или красной икрой (кабачковой), запиваю чаем из верблюжей колючки и под дикие вопли начальника, с киркой, лопатой, носилками и яблоками для начальника, по узенькому мосточку, с которого кажный божий день падают люди и остаются лежать на дне, придавленные инструментами, иду копать. Но шпандырем меня пока еще не бьют, хотя начальник уже не раз грозился сделать это.
Сегодня я явно перекупалась, просидев целый час в речке по кличке Ахтуба, в результате меня полтора часа бил колотун, а начальник грозился снизойти до личного шлепанья, но на первый раз помиловал.
Живу я в красной палатке, как в одноименном фильме, вдвоем с бывалой степной волчицей по имени Юлька. Сплю на раскладушке, хотя здесь это большая редкость. Меня кормят 4 раза в день макаронами, помидорами и недоедеными начальником яблоками. По вечерам гуляем, орем, кричим, играем в азартные игры и поем неприличные песни под мелодичное жужжание комаров, поквакивание лягушек и покаркивание ворон. Гуляем по окрестностям (по степям). Загнали Генку (1шт), обошли соляные озера (3шт), залезали на высочайшую местную вершину под названием Красный бугор.
А теперь о главном - что же мы копаем. А копаем мы землю. С жутким количеством битого кирпича. Посреди раскопа есть огромная дыра, которую начальник прозвал колодцем, хотя водой там даже не пахнет, а пахнет теми, кто там работает. И все это безобразие почему-то называется мечетью.
Разговоры на раскопе только о золоте, бриллиантах, сапфирах, рубинах и прочих ожерельях. Но находятся лишь жалкие кости да черепки. Сама же я работаю наложницей. Накладываю землю двум насильникам (потаскунам), и замотала я их вконец.
Сейчас я сижу в огромной мебелированной палатке начальника и , схватив ручку, долблю ею бумагу. Сижу на единственном на всех стуле. После столь тяжкого письма, я в совершенном изнеможении иду придавить минут 600 перед ужином. Чего и вам желаю.

Последняя моя просьба: не читайте это письмо бабушке.
Надеюсь вас еще увидеть,
Ваша бедная Маша